Все не так - Страница 40

И я решился. Дана быстро приняла душ, я переоделся в своей комнате и собрался было уходить, как вдруг вспомнил недавний разговор с участковым. По территории микрорайона бродит какой-то маньяк, и молодым девушкам надо соблюдать осторожность. Конечно, брат Михаила Олеговича живет всего лишь в соседнем доме, но…

Я дождался в прихожей Дану, чтобы проводить ее. Потеря времени выйдет ерундовая, а все-таки спокойнее. Да и с дядей ее надо будет поговорить, чтобы не отпускал девочку одну, а довел до квартиры.

– Пошли, я тебя провожу, – сказал я, открывая дверь.

– Зачем? – Она вскинула на меня удивленные глаза. – Здесь совсем близко.

Я подумал, что не стану рассказывать ей о маньяке, участковый Дорошин ведь предупредил, что не следует насаждать панику. Я расскажу взрослым, а они уж пусть сами решают, кому, что и как сказать.

– Хочу наконец познакомиться с твоим дядей, – соврал я. – А то как-то неудобно получается, я у вас работаю, а с ним до сих пор не знаком. Он обычно приходит, когда мы с тобой занимаемся, потом я переодеваюсь и ухожу, а он в это время с твоими родителями в гостиной общается или в столовой. Никак мы с ним не пересечемся.

Логики в моей сентенции не было ни малейшей, ибо в круг моих обязанностей никакие контакты с членами семьи не входили, но я брякнул первое, что пришло в голову, в надежде на то, что Дана не станет разбираться. А она и не стала. Умница. Просто молча кивнула и тяжело зашагала вниз по лестнице.

«Соседний» дом оказался через два дома, но все равно путь наш занял всего пару минут. Самый обыкновенный дом, девятиэтажка, ничего особенного. Войдя в подъезд, Дана остановилась у лифта и нажала кнопку вызова, но я твердо взял ее за плечо.

– Пешочком, пешочком.

– Но шестой же этаж! – возмутилась она.

– Ничего, тебе полезно. Это в счет недоработанной тренировки.

Она покорно вздохнула и начала карабкаться по лестнице. Именно карабкаться, иным словом этот вид передвижения назвать было нельзя: крепко держась на перила, Дана с трудом подтягивала на ступеньку свое безмерно тяжелое тело. Пожалуй, пора подключать степпер, пусть приучается. Я вообще-то планировал вводить этот тренажер к концу второго месяца, все-таки он дает приличную нагрузку на сердце, но теперь, глядя на девочку, изменил решение. Я даже не предполагал, насколько ослаблены у нее мышцы бедер и ягодиц. С этим надо срочно что-то предпринимать.

Через каждые несколько ступенек она останавливалась и отдыхала, я терпеливо ждал.

– Павел, я больше не могу, – взмолилась Дана где-то между третьим и четвертым этажом.

– Надо, – жестко заявил я. – Ты не спеши, мы с тобой на самолет не опаздываем. Отдыхай, сколько тебе нужно, пока дыхание не восстановится. Но подняться ты должна.

И она поднялась. И снова я мысленно выбранил себя за то, что не засек время. Сколько минут заняла эта пытка? Двадцать? Тридцать? Надо было посмотреть на часы и сделать подъем на шестой этаж очередным упражнением, результаты выполнения которого можно было бы отражать на наших графиках. Тут же меня посетила спасительная мысль: если папаня все-таки дознается, что мы закончили заниматься на сорок минут раньше положенного, я прикроюсь именно этим мучительным подъемом, скажу, что это входит в тренировку. И, между прочим, не покривлю душой.

На площадке шестого этажа курил мужчина, прислонившись к изгибу перил. Я тут же кинулся оценивать его с точки зрения похожести на маньяка, но он улыбнулся и произнес:

– Ну наконец-то! А я стою тут, слушаю ваши разговоры и думаю: неужели Дана сама поднимется? Смотри-ка, поднялась! Просто не верится. Молодчина! А вы, наверное, Павел? – спросил он, протягивая мне руку. – Рад познакомиться. Дана очень много о вас рассказывала. А я – Владимир Олегович, можно просто Володя.

Я снова начал оценивать, но уже по-другому. Ей-богу, если бы меня клятвенно не заверили, что это родной брат папани и Юлиной маменьки, ни в жизнь не поверил бы. То есть при ближайшем рассмотрении кровное родство было заметным, и даже очень, но все равно Владимир Олегович выглядел так, словно родился-то он у тех же мамы и папы, а рос и воспитывался совсем в другой семье и даже в другой стране. Ни капли суровой требовательности, которую постоянно демонстрирует папаня, ни грамма жеманности и двуличности, так и прущей из какой-то там Олеговны. Открытая улыбка, веселые и умные глаза, приветливый голос. Может, все дело в деньгах? Папаня и Олеговна (да что ж за черт возьми-то! У меня из памяти постоянно вылетает имя Юлиной мамы) живут в роскоши, отсюда и повадки, а вот братец ихний, судя по одежде и ведущей в квартиру двери, существует в совсем другом финансовом режиме.

По идее, мне надо было бы в этот момент проститься и уйти – свою задачу я выполнил, Дану до места довел и сдал с рук на руки. Но отчего-то уходить мне совсем не хотелось. И потом, мне нужно было улучить момент и поговорить с Владимиром о маньяке, но так, чтобы Дана не слышала. Поэтому, когда Руденко-младший распахнул дверь и гостеприимным жестом пригласил меня в квартиру, я забыл о своих грандиозных (в очередной раз) планах на вечер и вошел. Мои подозрения касательно финансового режима папаниного братца подтвердились сей же момент: большими деньгами здесь и не пахло. Стандартная «двушка» с крохотной прихожей, в которой с трудом помещался один человек. Странно все-таки: Михаил Олегович содержит, кормит и поит не только сестру с племянницей, но и дальнюю родственницу жены с маленьким ребенком, а брат почему-то стоит особняком, хотя и живет в двух шагах. В этот момент впервые в моей голове зародились подозрения, что в семейке Руденко не все так ладно и гладко, как показалось вначале. Нет, все-таки я опять вру. Первые подозрения закрались в мой глупый мозг в конце первой недели, когда я понял, что обитателей огромной квартиры связывают какие-то слишком сложные отношения, основанные отнюдь не на любви друг к другу. Я замечал косые взгляды, улавливал и самостоятельно домысливал недомолвки и намеки, удивлялся полному отсутствию интереса этих людей к своим близким. Чего стоит один только пример: мы занимаемся с Даной в «тренажерке», слышится дверной звонок – и девочка даже не вздрагивает, не поднимает голову, прислушиваясь и стараясь понять, кто пришел. Только Владимира Олеговича она чувствовала безошибочно и всегда реагировала на его приход, все прочие передвижения, приходы и уходы членов семьи оставляли ее равнодушной. Ну как такое может быть? А ведь эта ситуация повторялась ежедневно. И то же самое происходило в столовой, если мы с ней вместе обедали. Звенел звонок, домработница Нина шла открывать, я замечал: